Discovery - Читать Статьи

Музыка независимости

Рассказать друзьям

Окситания — в былые времена земля деятельных властителей, еретиков, желавших знать о мире больше, чем дозволял Святой престол, и сладкоголосых трубадуров. Проведя в составе «французского шестиугольника» многие века, окситанцы остались верны своим главным страстям — к независимости и пению. И где одно — там неизбежно будет и другое.

Софья АУЭРБАХ

Немного ленивую атмосферу нешумной и солнечной Тулузы внезапно пронзает протяжный и громкий звук: из-за угла, из одной из многочисленных в центре города улочек (название каждой обязательно написано и по-французски, и по-окситански), выходит странная процессия. Каждый из участников старательно надувает щеки, чтобы наполнить воздухом цельные шкуры козлят. Это бодеги, окситанские волынки — инструмент диковатый и странноватый, как и все окситанское. Надутые, они больше напоминают розовых поросят без головы. Для придания сходства с волынкой к мехам приделаны деревянные трубки, для того чтобы подчеркнуть региональный патриотизм ее владельца, — красные флажки с катарским крестом, а вот зачем на ножки бывшего козленка натянуты разноцветные детские носочки, сказать трудно. Как трудно и разобрать слова певцов, сопровождающих волынщиков, — немудрено, ведь поют они по-окситански.

Этот певучий старинный язык, похожий на крутую смесь то ли французского с испанским, то ли скорее их древних предков (а на самом деле совершенно самостоятельный лингвистический организм), и дал свое имя Окситании. «Ок» — по-местному значит «да», в противовес старинному северному «ойль», трансформировавшемуся в современное французское «уи». В эпоху всеобщей американизации «ок» хочется списать на заокеанское влияние — но в действительности это слово древнее, как весь окситанский мир. Впрочем, здесь, на юге Франции, согласие выражают и литературным oui, и необязательным si, и вообще мешают окситанскую речь с французской — но то забывают грассировать, то небрежно пропускают носовые звуки, словом, избегают всего того, что обычно пугает изучающих французский. В Тулузе, столице региона Южные Пиренеи и по совместительству столице исторического Лангедока, нередко можно встретить людей, для кого окситанский — язык выходного дня, на котором общаются на праздниках, фестивалях окситанской культуры (а их в Тулузе каждый год проходит великое множество) или на регулярно проводимых «окситанских балах». Балы эти не имеют ничего общего с теми, на которых гремит мазурка и гусары ангажируют дам. Окситанский (или, если двигаться к западу от Тулузы, гасконский) бал — это скорее дискотека, пестрое сборище людей, «отжигающих» под залихватские звуки аккордеонов, бодег, виолончели, разнообразных ударных и гитар.

Аккордеонист задорно отплясывает на сцене вместе со своим вовсе не легким инструментом, флейты играют в терцию, кажется, уже сотую вариацию одной и той же фразы. На танцполе дым коромыслом: танцуют парами, тройками, в кругу, и вдруг возникает спонтанное движение. В группе Bombes 2 Bal, звезде таких вечеров, есть участники-музыканты, а есть танцоры, которые и инициируют все веселье на танцполе. Окситанский бал — приходи, когда хочешь, уходи, как устанешь и вдоволь навеселишься.

Играют не только окситанское — но нередко и бразильское. Те же Bombes 2 Bal — группа не совсем окситанская; их стиль называется «форро» и основан на смешении окситанских элементов и бразильской танцевальной музыки. Оснований для такого соседства много, и обсуждать их можно долго, но главное, что в итоге эта музыкальная смесь способна за два часа буквально свалить с ног — устоять на месте невозможно, но и плясать под эти ритмы долго не получится. Порой музыканты заводят и вовсе что-то невообразимое, соединяя старинные окситанские напевы, лихие гитарные запилы в стиле Clash или Sex Pistols, типичные французские аккордеонные соло и напряженный рэп-баттл.

Баттлы, в которых сходятся два импровизатора и десяток минут (а то и больше) ведут перестрелку рифмованными строчками, окситанской культуре не в новинку. Это называется «чач» (или «дуэли на чаче») — и забаве этой несколько сотен лет. Во всяком случае, согласно источникам, нечто подобное устраивали трубадуры при дворах местных сеньоров. При этом tchatche — словечко новое, не что иное как французский вариант английского chat, попросту «болтовня». Но это только одна из версий. Чачем также называют тулузское городское арго — и одни доказывают, что это слово вышло из арабского, другие уверяют, что это звуковое подражание стрекоту цикад. И что появилось оно уже в эпоху трубадуров — и потом как-то попало в английский. Скажете, невероятно? Но ведь известно, что Ричард Львиное Сердце не только знал окситанский, но и умел виртуозно стихами отделывать своих противников.

Во времена трубадуров дуэлянты посвящали свои вдохновенные импровизации достоинствам сеньора, красоте природы и прочим куртуазным темам, теперь больше всего в чести — политическая сатира, выворачивание наизнанку национальных и региональных стереотипов или просто забористые словесные игры на заданную рифму или грамматическую конструкцию. Это — для мастеров жанра. Попробуйте несколько минут кряду составлять осмысленные выражения на одну и ту же рифму — и ни разу не повториться! На французском это, конечно, сделать полегче, чем на русском, однако тоже требует напряжения.

Окситанские мастера чача, певцы и музыканты — все до единого убежденные сепаратисты, но это не мешает им петь и по-французски. Вообще кажется, что радетелей окситанской культуры больше всего устроило бы быть билингвами — но так, чтобы оба языка были в одинаковом положении. Поэтому они неустанно проводят демонстрации за придание окситанскому статуса официального языка (а также выносят соответствующие лозунги на манифестации на любую другую тему), несколько лет назад забастовками добились, чтобы станции в тулузском метро объявлялись на двух языках, еще раньше — получили окситанские лицеи, детские сады, университетские программы, а также летние школы. Присоединиться к ним может любой желающий — окситанцем по рождению для этого быть вовсе не обязательно.

Окситанцы совершенно не хотят замыкаться в себе и вариться в традиционном культурном бульоне. Они готовы засадить любого за парту в окситанской школе — и свою собственную культуру стараются поддерживать не только в фольклорно-праздничном варианте. Особенно это касается музыки. Местные команды — а их только широко известных наберется с десяток, что немало для такого, в сущности, небольшого города, как Тулуза, — играют музыку драйвовую и вполне современную, хотя и с узнаваемой фольклорной подкладкой. Получается что-то вроде «Свадебно-похоронного оркестра» Эмира Кустурицы — но на иной, окситанский лад. Обнаружить в этом пестром музыкальном коллаже можно что угодно — даже мотивы, которые, казалось бы, музыкантам и вовсе не должны быть известны. Когда невзначай услышите что-то похожее на знакомую по советской киноклассике «полечку» о родительском запрете на танцы — не удивляйтесь. Возможно, сценаристы не обманули — и автором мотива действительно был лангедокский трувер.

Ключевых слов нет...

Рассказать друзьям